← | Дмитрий Шабанов | → |
Заговор эволюционистов | Нищета солипсизма | Аргумент Пейли |
Колонка в КомпьютерреOnline #23 | Колонка в КомпьютерреOnline #24 | Колонка в КомпьютерреOnline #25 |
Мир, — учил он, — мое представление!"
А когда ему в стул под сидение
Сын булавку воткнул,
Он вскричал: "Караул!
Как ужасно мое представление!"
Английская эпиграмма в переводе Самуила Маршака
Философски опытный читатель должен напрячься: я посвящаю колонку гиблой теме. Что можно сказать по этому поводу после множества философов, после английского пятистишия в эпиграфе и после рассказа Герберта Честертона "Преступление Гэбриела Гейла"?
И всё-таки я попробую. Итак, почему солипсизм?
И советское, и постсоветское образование противопоставляли "материализм" и "идеализм". Ленин утверждал, что выбор между ними является основным вопросом философии. Действительно ли для нас важен такой выбор?
Познание начинается с того, что его субъект осознает свое бытие. Декарт предложил формулу "cogito ergo sum" — "мыслю значит существую". Мысль - сложное явление. Мышление, познание действительности (или реальности - о разнице этих понятий я писал здесь) вырастает из восприятия. Заменим базис бытия на "percipimus ergo sum" — "воспринимаю значит существую".
Дальнейшее изложение поведу от первого лица и единственного числа — от "я".
Ко мне подходят два торговца философией. Один говорит, что наше бытие — производное от вечной Материи, существующей вне всякой связи с тем, воспринимаем мы её или нет. Материя образует Объективную (не зависящую от восприятия) Реальность (мир объектов, "вещей"), где я — одна из таких "вещей". То, что мне кажется моим бытиём, — лишь частичное отражение бытия материи. Другой говорит, что этот мир является реализацией чьего-то Замысла или какой-то общей Идеи. Феномены этого мира, вроде меня, — лишь несовершенные воплощения первичных идей.
И тот и другой философский товар требуют экстраординарной доверчивости. Надо принять на веру первичное и непроверяемое бытие какой-то абстракции: то ли Материи, то ли Идеи. Чума на оба ваши дома! В моём percipimus ergo sum нет никаких невоспринимаемых первичных сущностей.
Вот я и дошёл до солипсизма. Простейшее решение — принять, что существует лишь моё восприятие, а чего я не воспринимаю — того и нет. Доказать ошибочность этой идеи невозможно!
По описанному пути прошло множество умов. Почему же вокруг не видать искренних солипсистов? Потому что кроме логических опровержений существуют и иные основания для отказа от каких-то идей. Чтобы показать их, я проведу вас маршрутом, который проходит через солипсизм. Для начала примем этот простой и логичный взгляд на мир. Итак, существую только я (вы поняли, дорогие читатели, где вы при этом, хе-хе, находитесь?). А может, "я" — это Ваше я, читатель? Для дальнейшего это неважно.
Итак, довольный собственной проницательностью, я осматриваю ландшафт, созданный моей собственной психикой, и делаю несколько важных наблюдений.
Первое. Иногда мне бывает хорошо, а иногда — плохо. Хорошо — лучше, чем плохо!
Второе. Часть мира, который мне мнится, — моё тело. Некоторые существенные выборы между хорошо/плохо связаны с состоянием этого тела. Сидеть на булавке больно и плохо.
Третье. Свойства мира, который мне мнится, делятся на две группы. Одни я могу произвольно изменять, управление другими от меня закрыто. В моём произволе — садиться или нет на булавку, но если я на неё сяду — будет больно.
Четвёртое. Свойства мира (то есть моих фантазий) не хаотичны, а закономерны, связны. Сравним два способа мысли.
Вариант №1. Если я воображу, что сажусь на воображаемый стул с мнимой булавкой, неконтролируемая сознанием часть моей психики вызовет иллюзию, что образ булавки нарушает целостность моих мнимых ягодиц, что приведёт к кажущемуся переживанию боли.
Вариант №2. Если я сяду на булавку, она уколет — больно будет.
Рассуждение, в котором причинно-следственные связи ради удобства выносятся из моей психики вовне, оказывается более простым! Мне будет проще играть в бильярд, если я буду представлять себе, что шары движутся и соударяются (взаимодействуют!) сами по себе, "выпуская" из каждого шага рассуждений мою миросотворяющую психику.
Я введу понятие адаптации (приспособления) — соответствия между изменяемыми и неизменяемыми параметрами действительности. Адаптация позволяет решать какие-то задачи: уменьшать страдания, удовлетворять желания. Второй способ рассуждения адаптивнее.
Пятое важное наблюдение (на нём и остановимся, чтоб не надоело). В моём восприятии есть, кроме прочего, другие существа: и похожие на меня люди, и "научные креационисты", и другие животные. Закономерности, полученные в результате наблюдения за ними, могут быть полезны для моей адаптации. Если мной мнимый сосед сел на мнимый стул, а затем с мнимым криком мнимо подскочил, наблюдение за этой фантазией окажется полезно для меня самого: я не возомню, что сам сажусь на этот стул. Опять же, проще использовать способ рассуждений, подразумевающий, что мнимые фантомы — такие же существа, как и я.
У философа из эпиграфа был сын (следствие определённого взаимодействия взрослых людей). С какого-то этапа дети, паршивцы, могут делать пакости. Будь философ адаптивнее, он понял бы закономерности поведения сына и предугадал наличие булавки под сиденьем.
До того как мы изучили свойства нашего внутреннего космоса, мы могли бы предполагать, что солипсизм — оптимальный способ мышления. Но действительность, рисуемая нашим восприятием, оказывается высокосвязной.
Можно представить и иные действительности; некоторые из них мы регулярно посещаем в наших снах, в иные проваливаются душевнобольные люди. Там наши предчувствия, желания и страхи явно перекликаются с нашим изменчивым окружением. А на дневной поверхности (это геологический термин!), в действительности бодрствования, причинно-следственные цепочки работают так, как будто они осуществляются вовне.
Таким образом, мы не выдвигали никаких избыточных, необоснованных суждений о внешнем мире и всё равно пришли к тому, что адаптивнее думать о действительности как о внешней среде, с которой мы взаимодействуем.
Тут как-то сам собой произошёл переход от местоимений первого лица в единственном числе (я) к множественному числу (мы). Да. Дело в том, что, когда мы принимаем, что другие люди (и шире — другие животные) функционируют так же, как и мы, мы сами становимся успешнее. Солипсизм кончился. Он не ошибочен, он даже не внутренне противоречив — он неадаптивен. Например, он попросту мешает сопереживать другим людям и понимать их.
Вы думаете, сопереживание — культурный феномен, не затрагивающий нашу суть? Невролог Оливер Сакс ("Человек, который принял жену за шляпу") пишет о способе достучаться до глубоких инвалидов психики, потерявших самих себя. Это — переживание другого! "Драма... посредством роли может организовать, собрать больного в новую законченную личность. Способность исполнять роль, играть, быть кем-то даётся человеку от рождения и не имеет никакого отношения к показателям умственного развития. Эта способность присутствует и в новорожденных младенцах, и в дряхлых стариках".
Априорное знание о существовании иных людей заложено в самой основе нашего бытия. Подойдите к новорожденному ребенку, который только-только научился пользоваться глазами (естественно, когда он не спит), и начните широко открывать и закрывать рот. Скорее всего, он повторит ваши движения. До всякого обучения в конструкцию его мозга вшито врождённое знание о наличии других людей и о соответствии их движений движениям самого ребенка. На уровне "харда" в нём предусмотрено, что рот лица, которое он видит, соответствует его собственному рту! Неврологическую основу таких реакций назвали зеркальными нейронами. Открыли их у обезьян, а сейчас нашли и у человека.
Итак, в наше обсуждение вошли три тесно связанных понятия: среда, адаптация и взаимодействие. Мы ввели их при обсуждении опыта нашей внутренней жизни, а в своей "взрослой" трактовке эти понятия являются основой экологии — биологической науки о взаимодействиях.
У высоко ценимого мной Пьера Тейяра де Шардена главным критерием истины была не практика, не соответствие Откровению, не интуиция, не согласие авторитетов, а растущий предел внутренней связи. Речь идёт о потенциально неограниченном росте понимания причинных связей в нашей модели действительности. Пользуясь этим критерием, я понимаю, что я на верном пути, и прихожу к тому, что можно назвать онтологическим адаптационизмом. Безупречно доказать его нельзя, но, приняв его (а любая модель мира основывается на принятии каких-то аксиом), его можно с успехом использовать для понимания и нас самих, и нашего мира.
Независимая от восприятия материя, Божественный замысел, произвол воли во внутреннем космосе… Я не нахожу отражения этих первооснов в нашей природе. А вот адаптации к взаимодействию со средой и с другими — налицо и в наших телах, и в нашей психике.
Я предпочитаю строить модель действительности на этом фундаменте.
← | Дмитрий Шабанов | → |
Заговор эволюционистов | Нищета солипсизма | Аргумент Пейли |
Колонка в КомпьютерреOnline #23 | Колонка в КомпьютерреOnline #24 | Колонка в КомпьютерреOnline #25 |
Коментарі
Организмы =солипсисты
Если живым организмам не приписывать склонность к эпистемологической рефлексии, то они вполне могут быть описаны как законченные солипсисты.
Итак, организм находится в некоей среде, с коей он определенным образом взаимодействует. Слова "некая среда" означает, что его жизнедеятельность происходит не в том, что принято называть миром, природой, универсумом и т.д., а в какой-то ограниченной области. Все, что выходит за рамки области взаимодействия организма, для него попросту не существует.
Нужна ли организму гипотеза объективности мира? Нет, он совершенно в ней не нуждается. Для него "мир" это то, что представлено в его взаимодействиях и в области его наблюдения.
Но что является предметом наблюдения организма? информация из внешней среды? Но во внешней среде нет информации. Информация порождается лишь внутри организма, статус "значимого события" чему-то, происходящему вовне может придать только сам воспринимающий организм.
Тогда получается, что организм наблюдает лишь собственные состояния. Их изменения и образуют значимую для него информацию о его среде. В соответствии с ними выбирается один из доступных организму паттернов реагирования.
Живые существа функционируют в соответствии с принципом епископа Беркли esse est percipi (существование есть восприятие).
Совершенно согласен!
Хотел писать об этом с следующей колонке, про рефлексию.
Пока предвидение изменений в среде ограничивается инстинктами и условными рефлексами (установлением связи между двумя различными актами восприятиями), существо остается солипсичным. Но на определенном этапе оно создает модель внешней среды (например, внутреннюю карту местности), а затем начинает эту модель совершенствовать. И в какой-то момент выясняется, что эта модель оказывается проще, если выносится вовне. И с этим переходом оказывается связанным возникновение рефлексии - взгляда на себя из этой модели.
А еще с этим переходом связано приобретение возможности находить новые решения не только методом проб и ошибок в этой действительности, а в результате оперирования (вероятно, тоже включающего пробы и ошибки) внутренней моделью. Мне кажется, что это и есть настоящее изобретательство.
...и тогда старик Беркли опять оказывается прав
...потому что рефлексия есть наблюдение за наблюдением. И эта операция не про- а рекурсивна, в конечном счете она сводится лишь к конкретной форме сопряженности организма и среды и к успешности воспроизводства организма.
Не вполне понял...
Что Беркли прав, сказать можно из любой позиции. Но уже ссылка к успешности воспроизводства выводит ситуацию за пределы мира, органиченного восприятием.
Понятно, что можно сказать, что смена организмов проходит в восприятии Бога. Но этот переход намного менее логичен.
Самовоспроизводство вместо Бога
Речь идет вот о чем. Беркли приписывали много всяких глупостей (вроде обвинений в солипсизме; давайте все же уточним что солипсизм есть показатель логического тупика), но на самом деле он вовсе не утверждал, что реального мира нет и материи не существует. Но в его теории необходимо возникал Бог как инстанция, гарантирующая связность и реальность мира:
Как-то раз одна дама сказала:
"Должен Бог удивлён быть немало –
Во дворе никого,
А деревья и двор
Всё стоят как ни в чём ни бывало" –
(Ответ)
"Ни к чему удивленье, мадам!
На вопрос ваш отвечу я вам:
Во дворе всегда я –
И деревья стоят.
Господь Бог, Ваш покорный слуга!"
У Матураны (я ведь здесь все время именно его пересказываю) во многом схожая с Беркли логика. Но ведь вопрос об адекватности восприятия мира возникает неизбежно. Что гарантирует, что мы воспринимаем мир именно таким, какой он есть на "самом деле"? Дедушка Ленин припечатал Беркли так:
Материя есть философская категория для обозначения объективной реальности, которая дана человеку в ощущениях его, которая копируется, фотографируется, отображается нашими ощущениями, существуя независимо от них.
Матурана начинал как нейрофизиолог, его исследования показали, что нет регулярных соответствий между объектом наблюдения и формой нервного возбуждения как результатом наблюдения. Наши органы чувств не фотоаппараты и не сканеры, они не фиксируют подобие. Восприятие это всегда и неизбежно интерпретация. Нет "правильной" интерпретации, есть разные области и способы наблюдения. Лягушки воспринимают мир иначе, чем муравьи. Вторичное наблюдение того же объекта (с точки зрения внешнего наблюдателя) порождает иную форму возбуждения.
Если восприятие нельзя соотносить с "объективной реальностью", (а Бог то ли умер, то ли больше не занимается такими глупостями) то можно попробовать соотнести его с противоположным полюсом: с самим наблюдателем. Тогда конечной точкой рекурсии будет он сам и факт его самовоспроизводства (аутопойесиса). Грубо говоря, раз мы выживаем, значит наше восприятие адекватно нашей области операций. И наши собственные операции продолжаются.
Возможно, я не вполне Вас понял, но эту логику вряд ли можно назвать "онтологическим адаптационизмом". Организм не столько приспосабливается к среде. сколько сохраняет свою независимость от нее. Среда это то, что, по словам Матураны, "пертубирует" систему, стремится нарушить ее операции. Среда сопряжена с системой в ограниченном наборе точек, вот эту меру сопряженности система и поддерживает.